Кунг Фу вступает в Америку (главы из книги "Одинокий Дракон")
Источник: СЖР № 2, 1993 г
Автор: Александр Куликов
Мать Брюса Грэйс Ли постоянно слышала от совего старшего сына Питера, что у Брюса есть серьезные враги, добивающиеся его смерти. «Кое-кто из его друзей, - вспоминал позднее Питер, даже через много лет не называя имен, - и кое-кто из его врагов состояли в Триадах, однако сам Брюс никогда не вступал в эту организацию».
Триады – тайная организация, возникшая, по преданию, еще на развалинах легендарного Шаолиня в средневековом Китае, в современном Гонконге утратила часть своего мистического очарования, приобретя взамен черты, свойственные мафии: непримиримость и жестокую мстительность к ослушникам. Свои «кадры» Триады подбирали прямо на улицах, и интерес к Брюсу был не в последнюю очередь вызван его успехами уличного бойца. Как вспоминает его младший брат Роберт, «Брюса не нужно было дважды приглашать подраться».
К этому времени за плечами Брюса было уже более четырех лет занятий Кунг Фу под руководством мастера Йип Мэна. Возможно, в яростном
Однодюймовый "нокаут"
стремлении Брюса овладеть боевым искусством прорвалась давняя, из детства еще вынесенная тяга у всемогуществу. И только чистая и строгая рукопашная сфера действий давала, по его мнению, возможность испытать себя и показать другим, чего ты стоишь на деле – один, безо всяких приспособлений и вооружения.
Еще мальчишкой Брюс со своими однокашниками из католического колледжа «Ля Сааль» регулярно ходил выяснять отношения с учащимися колледжа «Короля Георга Пятого», воспитывавшимися в англиканском духе. Религиозные разногласия казались ему достаточным поводом для борьбы за господство на улицах.
Едва начав заниматься у Йип Мэна, Брюс сразу же попытался применить в реальной жизни принципы классического Кунг Фу. Однако уличная драка оказалась куда сложнее строгого ритуала занятий в зале – и настолько же опаснее. Противники Брюса часто ничего не ведали о правильной технике и рациональной тактике боя, поэтому их поведение в драке было совершенно непредсказуемым. Улица автоматически выбирала из арсенала древнего боевого искусства то, что действительно оказывалось эффективным. Так что уже лет с четырнадцати Брюс параллельно с занятиями классическим Кунг Фу стиля Винг Чун понемногу осваивал и совсем иной стиль – собственный. Именно непредсказуемость легла в его основу, и этот метод боя, который Брюс позже назовет «Джит Кьюн До», или «Путь опережающего кулака», сам же он и охарактеризует как «искусную форму уличной драки».
Как видно, из тех же уличных боев вынес Брюс и нехитрый тактический принцип, свойственный практически всем боевым искусствам: иногда нужно сначала поддаться, чтобы потом победить. Реально оценивая свои силы, Брюс не рискнул противопоставлять свою уличную компанию могущественной организации и согласился, что лучше ему будет на время покинуть Гонконг.
Брюс был американским гражданином по рождению, и никакие проблемы перед ним не стояли. Отцу он сказал, что решил просто попытать счастья в Соединенных Штатах. Ли Хой Чуен, всегда не слишком-то интересовавшийся жизнью своего своевольного сына, не возражал. Грэйс вложила стодолларовую бумажку в руку сына, и в октябре 1958-го Брюс уплыл в Сан-Франциско.
Пообещав отцу «добиться чего-нибудь самостоятельно», Брюс начал потихоньку, с малого, с того, что знал лучше всего, - с танцев. В Гонконге Брюс был победителем в состязаниях по модному тогда танцу ча-ча-ча, и уроки этого танца он начал давать еще на борту корабля по пути в Сан-Франциско. Танцором он был, без сомнения, одаренным, и уроки ча-ча-ча позволили ему первое время зарабатывать на жизнь в Сан-Франциско. А в перерывах между танцами Брюс устраивал показательные выступления, где демонстрировал свое владение стилем Винг Чун, совершенно новым для американцев.
Брюс не искал специального времени и места для занятий, но старался каждую минуту превратить в какую-нибудь тренировку. Он продолжал упражнения для укрепления мышц, которые начал делать еще в Гонконге, не забывая пользоваться и местными условиями: много ходил пешком, предпочитал лестницы лифтам и при любой возможности вставал на одну ногу, тренируя баланс. А кроме этих занятий наяву – боролся мысленно.
«Воспитывайте свое сознание, мысленно представляя противника, атакующего вас, - позднее писал Брюс о методах своих тренировок, - позднее писал Брюс о методах своих тренировок. – Проделывайте это, когда сидите, лежите. Отбивайте эту воображаемую атаку различными способами. Лучше всего использовать простые движения».
Брат Питер, навестивший его в Сан-Франциско по дороге в Висконсинский университет, рассказывал, что Брюс и во сне оставался собранным и напряженным, как на тренировке. Питеру можно поверить – ведь ему приходилось спать в одной постели с Брюсом и порой среди ночи испытывать на себе его внезапные атаки.
Не в этой ли всепоглощающей и, увы, роковой одержимости лежат истоки будущуй трагедии Маленького Дракона?
«Его самой большой проблемой – и, я полагаю, величайшей слабостью, - скажет впоследствии его друг и коллега по экрану Чак Норрис, - было то, что он не знал, как переключать себя на холостые обороты. Он так и не научился расслабляться, ему не было дано искусство легкого отношения к неизбежным в жизни проблемам. Им управляла одна только страсть, и она была испепеляющей».
Однако в Сан-Франциско Брюс задержался едва ли на месяц. Мода на ча-ча-ча стала спадать, и к тому же он понял, что в нем видят, скорее, наемного партнера – жиголо, чем учителя танцев, а его Кунг Фу принимают за разновидность китайского балета. Брюс нашел благовидный предлог и переехал в Сиэтл.
Здесь жила семья Чоу, знакомая с семьей Ли. Брюс полагал, что прибыл в Сиэтл поступить в техническую школу и считал себя гостем в доме хозяйки ресторана Руби Чоу. Возможно, она приходилась дальней родственницей известному впоследствии гонконгскому кинопроизводителю Рэймонду Чоу и именно через нее тот позже узнал об успехах Брюса? Впрочем, фамилия Чоу у китайцев распространена едва ли меньше, чем фамилия Ли, а в их запутанных родословных не разобрался бы и сам Будда.
Однако несмотря на знакомство между семьями и возможное родство, Брюсу вовсе не нравилось, как относиться к нему Руби, а та платила ему полной взаимностью. Руби вовсе не видела в Брюсе гостя, для нее он был одним из десятков китайских парней, нуждавшихся в работе. Никто до этого не пытался заставить Брюса работать всерьез; Руби была первой, кому удалось достичь реальных успехов в этом неблагодарном деле.
Властная и всоенравная Руби жила по собственным правилам и имела представление о том, как должен быть устроен ресторан и что надлежит в нем делать. Брюс никогда никому не прислуживал, а от опытного глаза Руби не могло укрыться взрывчатое самолюбие его натуры – и поэтому роль официанта, требующая известной дипломатии и такта, Брюсу не досталась. Но и ужиться в кухонной компании гордый китаец не смог и застрял на полдороге между обеденным залом и кухней, став кем-то вроде «бас-боя» - помощника официанта, убирающего грязную посуду со столов.
Брюс проихсходил из довольно обеспеченной семи, а здесь был на побегушках и обращение получал соответствующее. Комнатушку в доме Руби Чоу Брюсу отвели крошечную, а плату за подсобную работу, которую Брюс выполнял в ресторане Руби Чоу, он получал самую мизерную. Правда, кое-что посылала ему Грэйс – без ведома отца. Но и этого все равно не хватало. Брюс искал выход и нашел его – вернее, выход сам подвернулся Брюсу.
Отношения Брюса с другими работниками никак не налаживались, и он пользовался любой возможностью, чтобы ускользнуть на свободу. Выросший на улицах Гонконга, он не оставил без внимания и улицы Сиэтла. Здесь он вскоре завязал знакомства с молодыми людьми из уличной компании, опекавшей район ресторана. Общительный Брюс быстро стал своим, а напряженная уличная жизнь Сиэтла не позволила долго оставаться в тени его бойцовским талантам.
История не сохранила для нас место и время первой схватки Брюса на американской земле. Да никто и з очевидцев, вероятно, и не придал особого значения очередной уличной стычке – и прозевал исторический момент: именно тогда началось настоящее завоевание прагматичной Америки экзотическим и таинственным Кунг Фу. И начало этому положил Брюс Цзюн Фан Ли.
Новые друзья по достоинству оценили боевой опыт Брюса и попросили его обучить их «этим восточным штучкам».
Прежде Брюсу не приходилось всерьез задумываться о преподавании борьбы – его кипучей, непоседливой натуре не хватало терпения и методической сосредоточенности, необходимых подлинному учителю. Да и его прежний наставник Йип Мэн не давал ему официального разрешения на обучение Винг-Чун других, тем более – иностранцев. Но энтузиазм его первых добровольных учеников был велик, к тому же они готовы были платить за занятия. Разумеется, поначалу плата была, скорее, символической и не могла сделать погоды в бюджете Брюса, но для тщеславия Ли и она была бальзамом: ведь Брюса признавали мастером, у которого учатся.
Брюс начал работать с молодыми людьми, которые во многих отношениях не слишком отличались от него самого: их всех породила улица. Один из его учеников той поры вспоминал: «Я был несмышленым ребенком в его руках. Мы все тянулись к нему, и каждый получал свое. Некоторых меньше интересовала борьба, чем философия, о которой иногда любил распространяться Брюс». Философский факультет университета тогда еще не фигурировал в его ближайших планах, однако Брюс уже ощутил необходимость теоретического осмысления практического опыта – и цепкая юношеская память напомнила ему кое-что из того, что в годы обучения у Йип Мэна казалось Брюсу пустой старческой болтовней. Зияющие пробелы в этой части своего боевого образования Брюс заполнил интуитивными откровениями или просто бурной игрой воображения, что как нельзя более устраивало его падкую на экзотику молодежную аудиторию.
Брюс слегка злоупотреблял своим авторитетом среди друзей. Например, он настаивал, чтобы вся компания окружала его на манер телохранителей, когда они все вместе шлялись по улицам. Люди уступали дорогу этому грозному шествию, недоумевая, что же это за модно одетый, привлекательный китаец гордо шагает посреди маленькой толпы. Если же кто-то рисковал поинтересоваться, ему как бы по секрету сообщали, что Брюс – богатый сын китайского посла.
Однако работа далеко не всегда оставляла достаточно времени для занятий Кунг Фу. Иногда компания друзей-учеников собиралась в парке позади ресторана, дожидаясь, пока Брюс закончит работу, чтобы они смогли отправиться на тренировочные занятия в ближайший парк – о том, чтобы снимать собственный зал, Брюсу приходилось пока только мечтать. Иногда он должен был прерывать занятие, чтобы вовремя вернуться к работе в ресторане. Позже в «Пути Дракона» Брюс восстановит странную атмосферу этой жизни – в фильме официантам китайского ресторанчика тоже то и дело придется прерывать занятия борьбой, чтобы обслужить очередных клиентов.
Слухи о необычайных талантах Брюса (возможно, и с его собственной помощью) распространялись с такой быстротой, что первое официальное публичное выступление Брюса в Сиэтле с демонстрацией приемов Винг-Чун состоялось уже в год его возвращения в Америку – в 1958-м.
Техническая школа Эдисона, где учился Брюс, установила день для чествования ее азиатских студентов и демонстрации различных аспектов азиатской культуры и деятельности.
Весь Сиэтл готовился к тому, что называли Азиатским Днем (или Днем Азии). Брюса попросили исполнить несколько приемов боевых искусств, и кое-кто из местных уличных бойцов и кое-кто из местных уличных бойцов увидел заметку об этом, вывешенную на доске объявлений. Одним из тех, кто решил разобраться в «этой чуши», был умный и сообразительный, но плотный и грубы на вид молодой человек, которого на вид молодой человек, которого звали Джеймс Де Миль. Он и сегодня выглядит так, что мало кто рискнул бы привести его в ярость, а тогда был предводителем сиэтльской уличной «Шайки Капитолийского холма».
Писатель Джим Хэплин интервьюировал Де Миля для статьи в журнале «Кунг Фу изнутри» и вот его рассказ о первой встрече:
«Брюс прибыл одетым в темный костюм и тапочки, - вспоминает Де Миль. – Ему бы еще черную книгу подмышку, и вы не отличили бы его от мормонского миссионера. У него был ужасный гонконгский акцент и невнятная речь, что делало его «р» похожим на «в» Брюс выглядел не более опасным, чем Дон Кихот; если бы кто-нибудь сказал мне, что в следующие два года я стану свидетелем его преображения в самую смертоносную человеческую боевую машину в мире, я бы сказал, что этот человек галлюцинирует».
Ли сразу заявил своей аудитории, что никто тут, конечно, никогда и ничего не мог и слышать о Кунг Фу (Брюс произносил название боевого искусства на кантонский манер). Китайцы хранят секреты Кунг Фу, сказал Брюс, чтобы они никогда не могли быть использованы в борьбе против них самих*. В то же время, вспоминает Де Миль, Брюс намекнул, что его искусство весьма популярно среди хулиганья и разбойников Гонконга. Свои откровения о тайнах восточного боя Брюс сопроводил демонстрацией боевых движений, названных в честь тех животных, с каких они, по преданиям, были когда-то скопированы основоположниками борьбы. Сначала Брюс принял стойку орла с руками, выставленными наподобие когтей, затем трансформировал себя в молящегося богомола, молотя предплечьями, словно молоточками фортепиано. И тут же стал белым журавлем с расправленными крыльями и когтистой лапой, приподнятой в защитном движении.
«Это было замечательное представление, - сказал Де Миль, - своего рода помесь балета и пантомимы, но это определенно не выглядело как боевые движения, и аудитория начала хихикать».
Тогда Брюс внезапно застыл, «словно кошка, заметившая малиновку». «Аудитория успокоилась как-то даже слишком быстро, и я ощутил смутное подозрения, что этот парень на самом деле мог сказать далеко не все, - продолжал свои воспоминания Де Миль. – Он вызвал вперед какого-то сопляка и вдруг стал совершенно таким же, как этот парень. Он начал объяснять, как он мог бы разодрать этого малого в клочки, словно цыпленка, возомнившего себя петухом, и показывал, как бы он продолбил дыры в его висках ударами молящегося богомола, а затем изорвал бы его мускулы, вырвал его горло и повыдергал бы все ребра из грудной клетки. Это было проделано весьма живо, и никто больше не смеялся, но у меня оставались сомнения, и они должны были разрешиться… Следующее, что осознал Де Миль, - это Брюс, сказавший, глядя прямо на него: «Вы выглядите так, словно можете бороться. Как насчет того, чтобы подняться сюда на минуточку?»
Де Миль, имевший тогда 20 лет от роду и 220 фунтов весу (около 100 кг), вполне мог согласиться на борьбу с невысоким китайцем. К тому же он был непревзойденным чемпионом Военно-Воздушных Сил и непобедимым ветераном сотен уличных стычек. «Ни одна из моих схваток не длилась больше, чем секунду или две, - уверял Де Миль, - в частности потому, что я был столь же нечувствителен к виду крови, как забойщик свиней. И не имело значения, против скольких мне приходилось выступать. Если это была шайка, стоило мне только вырубить ее главаря, сломав ему ногу, и остальные обычно убегали, пока он разорялся на земле». Но даже и те немногие опасения, какие могли возникнуть у Де Миля, были развеяны, когда Ли сказал, что он будет использовать Винг-Чун – малоизвестную систему, выработанную древней буддийской монахиней. Мог ли серьезный и сильный боец испугаться каких-то там женских китайских штучек?
Между тем Брюс уже повернулся к Де Милю и пригласил его бить изо всех сил и любой рукой.
«Я не мог поверить этому парню, - вспоминает Де Миль. – Легко блокировать дальний удар, если вы знаете, какая рука идет вперед, но если вы не знаете этого, вполне может произойти другое. Как бы то ни было, я провел прямой правой, надеясь, что это не будет стоить парню головы при 40 свидетелях. Но он легко блокировал мою правую и тут же дал сдачи своей левой, которая остановилась у самого моего носа. И вслед за этим, чтобы я ни делал, он нейтрализовал меня «палочными руками» и мгновенно отвечал, всегда останавливая удар на последнем возможном миллиметре. Не могу даже сказать, насколько я был обескуражен этим. Моя уверенность в себе держалась на том, что я никогда не проигрывал схваток, а здесь я оказался слаб и беспомощен. Я ощущал себя, словно в тягучем ночном кошмаре. И ничто не помогало, покуда Брюс не закончил это «избиение без прикосновения» безжалостным ударом в лоб, вежливо спросив при этом, есть ли кто-нибудь дома. Я понял, что должен либо доискаться до того, что знал этот парень, либо же пойти лечиться. После демонстрации я проглотил то, что осталось от моей гордости, и спросил его, не мог бы он обучить меня некоторым из этих приемов».
И кое-чему Брюс его, как видно, выучил со временем. А что-то, возможно, перенял у него и сам Брюс, следуя заповеди: «Уча – учись». Во всяком случае Де Миль утверждает, что это именно он вместе с Брюсом разработал знаменитый «однодюймовый нокаут» (см. видеоролик), который Брюс затем ввел в систему Винг-Чун. Кулак перед ударом находился на расстоянии всего лишь одного дюйма от тела противника. Для солидного разгона просто не было места и вся сила удара заключалась в кнутообразном движении запястья. Это было неотразимым, а могло быть и смертельным. И даже годы спустя Де Миль все еще мог продемонстрировать этот удар на семинарах. Никто больше не мог выполнить это, включая Дэнни Иносанто, ставшего позже «протеже» и наследником Брюса в Джит Кьюн До. Де Миль уверял, что ни Брюс, ни он сам так и не смогли научить этому уникальному движению никого.
* Вероятно, это заявление было тактической уловкой Брюса для нагнетания интереса в Кунг Фу на начальном этапе распространения в Америке. Позже Брюс не раз смеялся над опасениями китайцев, что европейцы, обучившись Кунг Фу, станут использовать приемы этого искусства, чтобы избивать китайцев. Брюс считал, что у высоких и мощных европейцев и без всякого Кунг Фу хватает способов, чтобы калечить китайцев.
